Питер Филиппсон — гештальт-терапевт и тренер, действительный член Совета Психотерапии Великобритании.
Одна из особенностей человека с расщепленным self-процессом состоит в том, что расколотые части больше связаны друг с другом, чем с внешней средой. Это называется ретрофлексией. Она действует в двух направлениях.
1. Делать для себя то, что хочется сделать с окружающими
Я могу от одной части адресовать себе же (другой моей отдельной части) действие, которые обе части «я» хотят и боятся сделать в мире. Например, если меня в детстве наказывал мой отец, демонстрируя гнев, я могу актуализировать ту отщепленную часть себя, которая считает, что внешнее проявление гнева опасно.
Тот же процесс можно представить зеркально: я буду интроецировать образ сердитого карающего отца, а он, вероятно, проецировал свой страх на меня. Так что мое опасение проявить гнев будет снаружи ограды, о которой я говорил выше, а мой страх отрицать гнев разместится внутри ее.
В ситуации, в которой мой гнев мог бы проявиться, если ограда не слишком высока, я буду испытывать как гнев, так и страх. Таким образом, вместо того, чтобы предъявить гнев человеку или ситуации, которая раздражает меня, сердитое «я» будет атаковать часть испуганного «я», которая может ответить на это попытками задобрить сердитую или угрюмую часть, выражая согласие с оскорбительной оценкой интроекта отца.
Еще раз обратите внимание, что это взаимодействие возможно только тогда, когда ограда достаточно низка, а две части могут «видеть» друг друга. В этом внутриличностном взаимодействии часто проигрываются и другие исторические факторы – страх отца выражать гнев кому-то взрослому или защитные действия ребенка, чтобы отвлечь гнев отца на себя, отводя его от матери или от тех, кто может упечь отца в тюрьму. В целом члены семьи, как правило, стараются выстроить свои ограды примерно в тех же местах – хотя они могут постоянно жить по разным сторонам.
Иногда это взаимодействие может происходить полностью или в основном без слов.
Наши тела созданы для ретрофлексии!
Многие из мышц имеют «антагонистические» пары, чтобы двигать руку или ногу и т.д. в противоположных направлениях. Мы можем, например, мобилизовать мышцы для наступления и отступления одновременно. Диалог между двумя self-частями может принимать форму одновременной активации обоих наборов мышц. Затем мы испытываем напряжение. Все это отнимает много энергии, часто оставляя у человека ощущение истощения.
Важность напряжения в теле как признака психологических сложностей был впервые подчеркнут Вильгельмом Райхом, который, что важно, был одним из аналитиков Фрица Перлза. Райх говорил о «телесной броне», которую нужно прорабатывать в определенной последовательности во время работы с телом.
Гештальт-терапия также предполагает работу с телом, но подходит к этому по-своему.
Прежде чем говорить о единой «броне», следует сосредоточиться на двух (или более) противоположных импульсах. Клиент должен присвоить эти импульсы и начать диалог между ними. Перлз критиковал подход Райха, указывая на то, что привязка к понятию «брони» ведет к отвлечению от процесса, в котором возможна атака на напряжение, что может впоследствии привести к параноидальному способу защиты (что и случилось с Райхом).
Во-вторых, ретрофлексия не является универсальной в случаях, когда люди испытывают психологические трудности. Если использовать выше упомянутую терминологию, она может произойти только в случае, когда ограда была построена низкой и, таким образом, ее можно рассматривать как признак относительного психического здоровья! Дальше мы увидим, что происходит, если ограда гораздо выше.
Гештальт—подход к работе с телом включает:
- Вербальные диалоги. Расположить две противоборствующие системы на двух стульях, дать им право голоса и позволить общаться друг с другом.
- Диалоги в движении. Переход от одной части к другой. Преувеличить роль одной части и заметить ее влияние на взаимодействие. Произвести противоположное/реверсивное движение и отметить чувства, связанные с разворотом.
- Экстернализация процесса. Арм-рестлинг, бои подушками, ногами, помня, что целью является повышение осознанности и интеграции чувств и процессов, а не «избавление от чувства». В гештальте не нужно избавляться от чего-то: процесс включает все, кроме отрицания.
Теперь я хочу перейти к более серьезной форме ретрофлексии.
2. Делать для себя то, что нужно от окружающей среды
Другое название этого процесса – нарциссическая ретрофлексия. В этом случае окружающая среда или небезопасна, так что я иду на необходимый для выживания минимальный риск, чтобы удовлетворить потребность; или настолько бедна, что удовлетворение потребности невозможно. Я обеспечиваю удовлетворение потребности, действуя от имени одной отщепленной части относительно другой отщепленной части. Так, если пища физически недоступна, я начинаю «переваривать себя».
Психологически я могу проделывать нечто подобное. Вспомните миф о прекрасном юноше Нарциссе, который глядел на свое отражение в воде и полагал, что смотрит на кого-то другого. Он не может отойти от воды без своего друга, который исчезает, и не может позволить малейшему дуновению ветра нарушить водную гладь, поскольку совершенный образ уплывает. На каких условиях он сможет выжить в этом мире молодежи со своим отражением как единственным другом?
Нарциссизм определяется (по DSM-IV) в терминах поглощенности собственным «я», в сочетании с отсутствием сочувствия к другим, эмоциональной холодностью и грандиозностью. Он может быть непризнанным гением (Кеннет Уильямс: «Я мог бы стать звездой!») или скрывать ярость и ощущение несправедливости под маской скромности (как робкий Урия Гип). Перлз (1948) идентифицирует нарциссизм с ретрофлексией. Он указал на обычное использование слова «самолюбие», но сказал, что это не отражает сути. Нарцисс не способен любить себя или других (но может имитировать это достаточно хорошо).
Есть много способов описания этиологии нарциссизма. Наиболее известны работы Кернберга (1975), Мастерсона (1981) и Кохута (1977), представляющие собой разные психоаналитические направления. Тем не менее, гештальт-теория о self в отношениях достаточно хорошо излагает суть нарциссизма. Self развивается в контакте с другим – новым, захватывающим и насыщающим.
Но что, если в контакте нет реального другого, которым можно восхититься или насытиться? Скажем, родители ребенка больны, физически или психологически не готовы к его появлению, или так небезопасны, что ребенок не выражает своих потребностей?
Стремление к самореализации (Гольдштейн, 1939) означает, что self актуализируется благодаря моим действиям / контакту. Если он далек от нормы (это то, что гуманистическая психология добавляет к концепции), то при достаточном сильном желании контакта ребенок может спроецировать желаемого идеального родителя на недоступного родителя.
Для поддержки этой проекции младенец должен научиться отклонять любую чувственную информацию, которая может противоречить этому образу, поскольку она содержит возможность наиболее реального эмоционального контакта. Так у младенца развивается ощущение «я» на основе ретрофлексии, а не контакта.
В этой форме ретрофлексии ограда должна быть достаточно высокой для того, чтобы поддерживать иллюзию контакта. Это достигается за счет проекции идеального родителя. Ценой этого является более или менее полная неспособность отделить «я» от окружающей среды. Граница контакта с окружающей средой не поддерживается, скорее, она усваивается. Драма происходит между мной и мной, но часто настолько убедительно выглядит, что окружение вовлекается в исполнение сопровождающей роли.
В контакте с более или менее доступным реальным человеком младенец учится бороться с разочарованиями в тех случаях, когда родители не понимают, чего он хочет или просто не готовы играть с ним среди ночи, или с другими обычными разочарованиями, которые случаются между реальными людьми. Любое подобное разочарование ребенка в любви относительно идеального проецируемого образа, который его покинул, потенциально открывает шлюзы к осознанию его настоящего гнева и отчаяния, сопровождающегося чувством распада «я».
По мере взросления эта защита будет проявляться в неспособности проявить реальную теплоту, невозможности отделить образ от реальности и быстрой смене грандиозности (совершенный человек из замечательной семьи) на ярость и чувство неполноценности (всегда вызванные другими!), если кто-то действительно «проходит через это» эмоционально. Выглядеть так, как принято, будет важней, чем действовать «по душе». Нарцисс не заслуживает доверия, так как его обещания относятся к вымышленному идеалу (и поддерживают фантазии), а не к реальному человеку.
РАБОТА С НАРЦИССИЧЕСКОЙ РЕТРОФЛЕКСИЕЙ
Терапевтическая работа с нарциссической ретрофлексией полностью отличается от работы с ретрофлексированными импульсами, как я писал выше. Человек с таким амбивалентным поведением находится в недостаточном контакте с окружающей средой или self.
Нарциссы плохо справляются с амбивалентностью. Этот вид ретрофлексии не связан с напряжением тела. Нарциссы часто очень гибкие, что отражает их способность втекать в «подходящие» формы. И в самом деле, многие нарциссы одержимы фитнесом и здоровьем, и у них идеальное тело. Они также могут впасть в заблуждение по поводу телесных ощущений, так как их чувства неразрывно переплетаются с ощущениями и попытками создать иллюзорный мир.
Так,нарциссизм связан с анорексией – когда кто-то, считая, что имеет избыточный вес, морит себя голодом, иногда до смерти. Телесная терапия не затрагивает проблему нарциссизма, хотя нарциссов привлекает этот вид терапии, и, судя по моему опыту, их можно встретить в числе телесных терапевтов.
Драматические методы (например, упражнение с двумя стульями) не возымеют эффекта – ограда слишком высока.
Одной из главных особенностей работы с нарциссами является то, что они не будут понимать реальность терапевта в течение длительного времени. Для этого им нужно отказаться от иллюзорного мира, который они сохраняли с детства, и столкнуться с отчаянием и стыдом, пересматривая свою жизнь.
Скорее, терапевт будет, по возможности, втянут в поддержку внутренней драмы клиента. Терапевт должен оставаться открытым и сосредоточенным, не желая добиться чего-то от клиента, предлагать, но не настаивать на контакте, понимая, что нарциссический клиент на самом деле не видит его и что действия клиента, вызывающие гнев и фрустрацию терапевта, направлены на нейтрализацию фигуры, которая грозит уничтожить его мир.
Вслед за Мастерсоном (1981) я возвращаю это понимание клиенту. По мере того как клиент медленно (часто в течение многих лет и многих попыток разрушить отношения) обретает связь с терапевтом, он начинает устанавливать границы контакта в месте, более подходящем для взаимодействия с внешним окружением и начинает позволять терапевту поддерживать его в переживании отчаяния и стыда.
Многие исследователи (в частности, Лаш (1979)) отмечают, насколько часто встречается эта форма нарциссизма в нашей культуре, и как важно для психотерапевта быть способным отличать клиентов, способных установить контакт, хотя и невротический от тех, кто просто симулирует контакт. К сожалению, это так же верно для людей, нуждающихся в терапии, которые должны отличать терапевтов, способных устанавливать контакт от нарциссических терапевтов, просто его симулирующих.
Отрывок из книги Питера Филиппсона «Self в отношениях»
«Self в отношениях« была издана в 2014 году.
Издательство и перевод книги был осуществлен благодаря центру практической психологии «Гештальт Подход»:
Общая редакция — Елена Дыхне
Научная редакция — Даниил Хломов, Елена Дыхне, Анна Федосова
Перевод — Галина Савченко
Книгу можно приобрести в офисе Центра, связавшись с администратором gestaltanalys@gmail.com
0 Комментарии